История о вездесущих Duran Duran.
Идут годы, вертится планета, а группа Duran Duran выпускает новый альбом. Четырнадцатый (!) по счету. Самые прославленные из поколения «новых романтиков» записали «Paper Gods» вместе с Джоном Фрушанте, Жанель Монэ, Найлом Роджерсом и (кто бы мог подумать) Линдси Лохан; за студийным пультом священнодействовал Марк Ронсон. В итоге – добротный материал для усредненной радиоротации. Почему это совсем не плохо и на кого повлияли Duran Duran? Modernrock решил пробежаться по контекстам.
Обложка «Paper Gods».
Позавчера
Появление Duran Duran в конце 1970-х, конечно, не стало громом среди хмурого неба старой Англии. К тому моменту Дэвид Боуи успел побыть и Зигги Стардастом, и Изможденным Белым Герцогом, Гэри Ньюман уже открыл для себя синтезаторы, а неряшливые панковские прикиды всем поднадоели. Эстетика глэм-рока, дополненная гипертрофированным дендизмом, да новомодные электрические клавишные дали импульс тому, что стало «второй волной британского вторжения».
Классический состав «великолепной пятерки» (“The Fab Five” – так, по аналогии с «великолепной четверкой» The Beatles, окрестила их британская пресса): Джон Тейлор, Роджер Тейлор, Саймон Ле Бон, Ник Родс, Энди Тейлор.
Duran Duran не были здесь единственными. Примерно в то же время возникают Visage, Spandau Ballet, Japan. Но именно пятерку из Бирмингема забросило дальше других: уж очень точно совпали они с духом времени. Фотогеничные юноши тщательно продумывали свои образы, прибегая к помощи раскрученных дизайнеров вроде Энтони Прайса и Вивьен Вествуд. MTV только набирал обороты, и ослепительные, часто откровенные клипы бойз-бенда взорвали эфир, в том числе по ту сторону Атлантики.
Говорим Duran Duran – имеем ввиду восьмидесятые. Расцвет группы пришелся на три громких студийных релиза первых пяти лет. С тех пор она так и не достигла прежних высот, хотя продолжала худо-бедно выпускать альбомы, частенько меняя состав. Как бы то ни было, переполненные светом софитов «Girls on Film», «Rio» или «Hungry Like the Wolf» не могли не оставить следа в истории. Точнее – разных следов в очень разных историях.
Вчера
До нелепости юные Depeche Mode.
Depeche Mode и Pet Shop Boys довели зажигательные танцевальные синтезаторы до вершин мировых чартов. С андрогинными имиджами заигрывали выходцы из брит-попа, а именно Placebo, Suede, Pulp. А женские сердца мягко разбивали норвежская команда A-ha и первая группа Робби Уильямса Take That.
Жеманность Pulp компенсировалась тонким чувством юмора.
Можно было бы сказать, что все эти аналогии притянуты за уши, если бы не доводы самих музыкантов. То, что на них повлияла Duran Duran, признают участники Franz Ferdinand, The Killers и, скажем, певица Dido.
Есть и куда более неожиданные примеры. Так, знаменитый американский репер Notorious B.I.G. засемплировал для своего одноименно сингла песню Duran Duran. Культовых брумми слушал в детстве Джонатан Дэвис, будущий лидер Korn. Наконец, Ник Родс, колдующий в группе над клавишными, стал прототипом главного героя культовой игры «Devil May Cry».
Пестрое неоромантическое декадентство добралось и до наших неприветливых широт. Когда-то моду на Duran Duran подхватили участники «Аквариума» и «Кино». Параллели возникают неизбежно, если посмотреть на Гребенщикова тех лет или вслушаться в альбом «Ночь». Стоит ли говорить, что дороги из нарочито стильной накрашенной Англии ведут и к раннему «Мумий Троллю», и к очередной современной команде, эксплуатирующей звук старых синтезаторов, – условной Tesla Boy.
Сегодня и, скорее всего, завтра
Но почему все-таки Duran Duran? Ведь не были они ни пророками, ни новаторами, ни бунтовщиками, ни даже «хамелеонами». Очевидно, в определенный момент «Fab Five» оказались гениальны именно в своей актуальности, в способности запечатлеться в облике сумбурной эпохи. Насколько всеядна и подражательна поп-музыка, настолько широко разлетелись блестки из начала восьмидесятых. А в каждой из них, как в ячейке мозаичного зеркала, – образ Duran Duran. Вот и замечаешь знакомые черты, куда ни взглянешь: в The Horrors, Empire of the Sun, La Roux, Neon Indian…
Время же и пространство сжимаются до физического соседства предтечей и последователей. Саймон Ле Бон, уже заматеревший, но еще совсем не старый, поет по-прежнему чисто. В гитаристе Джон Тейлоре и вовсе можно заподозрить реального Дориана Грея. А рядом перед микрофоном певица Кайза – одна из многих, кто делает ставку на броский макияж и ловкие драм-машины, – помогает им записывать альбом «Paper Gods». Идут годы, вертится планета, а история, как учил один серьезный немец, движется по спирали.
Автор текста: Павел Катаев
